Даниил Крамер: Свой первый концерт в Белгороде никогда не забуду

В Белгороде с концертной программой выступил известный джазовый пианист, композитор, заслуженный артист России Даниил Крамер. Каждый раз музыкант приезжает в наш город с новой программой, новым проектом. Не изменил себе маэстро и в этот раз, познакомив белгородскую публику с интереснейшими музыкантами из Нового русского квартета, до сотрудничества с Крамером исполнявшими классическую музыку.

На белгородской сцене Даниил Крамер и Новый русский квартет представили лучшие образцы музыки Моцарта, Шумана, популярные джазовые композиции, а также джазовые произведения самого Даниила Крамера, написанные в разные периоды творчества. 

После концерта пианист в неформальной обстановке пообщался с белгородскими журналистами.Интервью с маэстро опубликовано в свежем номере газеты "Наш Белгород".

Корр: Даниил Борисович, это не первый Ваш приезд в Белгород. Первый был, кажется, в 2003 году…

Д.Крамер: Когда? Нет, вы ошибаетесь. Первый мой приезд был значительно раньше, еще в советское время. Я приехал в Белгород, только закончив институт. Тогда меня еще никто не знал. Я был начинающим полуджазовым пианистом. Потому что мог сыграть 2-ю рапсодию Листа, мог сыграть регтайм. Мало кто вообще понимал, чем я занимаюсь. Меня не принимал ни классический мир, потому что я был не классик, ни джазовый мир, потому что я был не джазмен. Каким чудом я себе делал не очень частые концерты, я до сих пор не понимаю. И один из них был тут, в Белгороде. Во Дворце культуры стояло пианино, которое я - умирать буду – не забуду. Дело в том, что в нем отсутствовала поперечная планка. Та самая планка, которая держит клавиши. Когда я открыл крышку и увидел это, то пришел в полный ужас. А народу собралось в зале много. И вот я начал играть на предложенные публикой темы, и у меня стали выскакивать клавиши. Несколько клавиш выскочили и намертво застряли в вертикальном положении. Публика, видя это, буквально взорвалась от того, как я играл в таком положении. Такая вот школа у меня была - школа советского пианиста, который из любого положения должен был выкручиваться. 

Корр: Если взять Вашу концертную программу, то чего в ней больше: заготовок или импровизаций?

Д.Крамер: В таком концерте, который мы привезли в Белгород, очень большой процент заготовок. Даже не заготовок, а выученного основательно материала. Но в моих сольных выступлениях, конечно, больше импровизаций. Там заготовкой является идея. Вот я хочу эту тему сыграть с шубертовским аккомпанементом, в виде грустной баллады. И она реализовывается на том же уровне, на котором вы реализовываете ваши заготовки в речи. Вам нужно сказать что-то грустное, а слов вы еще не знаете. И вот у вас эти слова рождаются. У меня примерно так же. 

Корр: Кстати, одно из сыгранных Новым русским квартетом Ваших произведений – лирическая баллада – произвело впечатление на публику. Как она родилась? 

Д.Крамер: Она странно родилась. Начало девяностых годов. Мы все с вами думали о том, как выжить. Я лично был в отчаянии. Владимир Спиваков уехал в Испанию, многие выдающиеся музыканты бедствовали. И я вынужден был уехать на полгода по контракту в Италию. Жил без семьи. Там я узнал, что такое ностальгия. Тогда же родилась баллада. Это моя тоска. Я ее почти не сочинял. 

Корр: Как сложилось Ваше сотрудничество с Новым русским квартетом, классическими музыкантами?

Д.Крамер: О, это очень давняя история. Она началась еще с квартета Глинки. К чести тогдашних ребят из квартета Глинки должен сказать, что они дали мне фору. Я всегда считал, что джазовые музыканты более инициативные, нежели классические. А музыканты из квартета Глинки сами позвонили мне, предложили сотрудничество. Мы начали делать программу, причем с джазовых вещей. Ребята сидели на кухне, и после моих истерических воплей: «Идите сюда, я не понимаю, как это звучит», они прибегали, садились за инструмент и показывали мне, как звучит та чушь, которую я написал. И комментировали – это неправильно, это не то. Потому что тогда я понятия не имел, как звучат скрипки, виолончель. Все это постигалось в работе: «А ты можешь этот пассаж сыграть» - «Нет, не могу, а вот так могу». Так рождалось то, что вы сегодня слышали. А уже последние пьесы я писал дома, за роялем, понимая суть происходящего. И сейчас классические музыканты, не имевшие понятия о джазе, свинге, играют на наших концертах в джазовой эстетике, играют профессионально и здорово! 

Корр: Вы жили некоторое время в Харькове. Расскажите, пожалуйста, о том периоде жизни.

Д.Крамер: Я не только жил некоторое время, я родился в Харькове и жил там до семнадцати лет. Я родился в интеллигентной еврейской семье на одной из очень хулиганских харьковских улиц – Клочковской. Учился в сто шестой школе, где меня били минимум два раза в неделю за то, что я еврей. Так я жил где-то до третьего класса. Это приучило меня ничего не бояться. А потом мама забрала меня оттуда в Харьковскую среднюю специальную музыкальную школу. Там у меня началась другая жизнь. В семнадцать лет мама с ревом оторвала меня от юбки. И с тех пор я живу в Москве. Но Харьковская музыкальная школа будет для меня всегда светом в окошке. Там я узнал, что такое счастье творчества. Сейчас у меня очень хорошие связи с Харьковской филармонией. Приезжаю туда с концертами. 

Корр: Даниил Борисович, Вы музыкант, наверняка, знающий публику. Скажите, публика как-то меняется? И какая она сегодня? 

Д.Крамер: Если музыкант хорошо играет, то публика для него не меняется. Она встречает его тепло. Насколько тепло – это не всегда зависит от музыканта. Это еще зависит от программы, которую он представляет. Не каждая программа должна иметь одинаковую реакцию зрителя. Есть программы более интеллектуальные, есть – более развлекательные. Каждый раз, когда я к вам приезжаю, я привожу очень разные программы. Если я повторю когда-нибудь какое-то произведение – не удивляйтесь. Очень трудно вспомнить, что играл в прошлый раз. И потом, у каждого музыканта есть свои любимые произведения, которые он с удовольствием играет из концерта в концерт. А публика… не знаю, я играю в очень разных местах: от Африки до северной Швеции. И мне все равно, какая публика – они все мои. Хоть негритянская деревня, хоть северные шведы. Как только я пришел в зал, сел за рояль, – вы все мои.

                                                                                                                                                                                     Подготовила Марина Усенкова